У функабвера родилась надежда: следовало только забрать оставшиеся на улице Атребатов книги и тщательно их исследовать, чтобы обнаружить ту, которая послужила для зашифрования донесений в Москву. Надежда моментально испарилась, когда выяснилось, что засада на улице Атребатов продлилась всего несколько дней, а после ее снятия двое мужчин увезли всю библиотеку в неизвестном направлении.
Ну а консьержка? Уж она-то наверняка обмахивала книги постояльцев дома 101 на улице Атребатов своей метелкой. Может быть, она запомнила их названия? Консьержка назвала пять наименований. Четыре книги были найдены в бельгийских и германских книжных магазинах. Чтобы купить пятую, пришлось послать гонца в Париж.
В начале июня 1942 года Клудов и его команда приступили к дешифровке криптограмм «РТХ». Уже в июне им удавалось читать по две-три шифровки в день. Их содержание? Клудова и его подручных оно мало волновало. Как правило, дешифровальщики, сосредоточившись на разгадывании криптограмм, не обращают внимания на их смысл. Главная их задача — пробить «броню» шифра. Поэтому то, что прочитанный шифртекст свидетельствовал о грандиозных провалах немцев, дешифровальщиков функабвера впрямую не касалось.
Это было делом контршпионских служб Германии. Их шефы пришли в ужас. Дешифровки свидетельствовали о том, что в политической, экономической и военной областях фактически не осталось ни одного секрета, который не был бы известен Москве во всех подробностях. В 1942 году, впервые после начала войны против СССР, немецкий Генштаб столкнулся с тем, что все его хитроумные планы разгадывались противником один за другим. Бронетанковые дивизии, пытавшиеся зажать врага в «клещи», окружали лишь пустоту. Отрываясь от немецких войск, Красная Армия вынуждала их давать бой там, где хотела, и в тот момент, который выбирала сама.
30 июня 1942 г. была раскрыта еще одна разведывательная группа из состава «Красного оркестра», работавшая на территории Бельгии. Ее руководитель Иоганн Венцель, который за отличные знания в области радиотехники заслужил прозвище «профессор», был схвачен рядом со своим передатчиком. Широкая осведомленность «профессора» о системе шифрсвязи советских агентов, которую он обнаружил под пытками, позволила немцам заняться дешифрованием ранее перехваченных шифровок.
Сначала немецкие дешифровальщики работали над шифрованными донесениями, которые передавались «пианистами» «Красного оркестра» в Москву. Но йотом один из руководителей абвера посоветовал Клудову прочитать криптограммы, посланные из Москвы. 14 июля 1942 г. Клудов нанес сокрушительный удар берлинской сети советской разведки. Полученный им открытый текст шифровки от 10 октября 1941 г. гласил: «Встреча срочно Берлине трем указанным адресам...» Почему Москва не направила в Брюссель связного с этими адресами и пилюлей цианистого калия на случай попадания в лапы противника? Если время так поджимало, можно было распределить берлинские адреса по трем радиограммам и использовать разные шифры, чтобы снизить риск. Видимо, в Москве возобладало другое мнение: к черту все правила безопасности, если из Кремля можно было разглядеть немецкие танки! Имела ли значение гибель разведчика, если эта жертва помогала спасти советскую столицу от нашествия?
Шульце-Бойзен
14 июля службы безопасности Германии ринулись по следу, указанному Клудовым. Было установлено, кто возглавляет берлинскую сеть. Одним из ее руководителей являлся старший офицер люфтваффе Харро Шульце-Бойзен, выходец из аристократической семьи, придерживавшейся традиционно монархических убеждений. В 17 лет Харро вступил в консервативную молодежную организацию националистического толка, направленность которой наилучшим образом соответствовала взглядам его семьи. Но уже во время учебы в университете он порвал с этой организацией и занялся поисками пути полной трансформации структур современного ему общества, которые считал устаревшими. Эти поиски постепенно привели Шульце-Бойзена к осознанию необходимости борьбы с существующим диктаторским режимом всеми доступными средствами.
Очень скоро благодаря способностям в лингвистике и при поддержке командующего люфтваффе (когда в 1936 г. Шульце-Бойзен решил жениться, свидетелем на его свадьбе согласился быть сам маршал Геринг) Шульце-Бойзен поступил в исследовательский отдел ВВС, занимавшийся радиошпионажем. К этому же времени относится начало сотрудничества Шульце-Бойзена с советской разведкой. В 1940 году, не теряя доступа в исследовательский отдел, он перешел в другое подразделение люфтваффе. Шульце-Бойзен и его жена были вхожи в высшее берлинское общество, светская жизнь сталкивала их с видными деятелями гитлеровской Германии.
Шульце-Бойзен оказался способным внедрить своего агента даже в святая святых абвера — его дешифровальную службу. Им стал молодой Хорст Хельман, за плечами которого был серьезный опыт политической борьбы, членство в немецкой организации молодых коммунистов и в Коммунистической партии Германии. Затем Хельман демонстративно перешел на сторону гитлеровского режима и проявил фанатичную преданность по отношению к своим новым идейным соратникам. Отсюда назначение Хельмана сначала на центральную радиостанцию абвера, а затем в его сверхсекретную дешифровальную службу. Знакомство с Шульце-Бойзен ом ознаменовало новый поворот в судьбе Хельмана. Этот поворот стал последним: Хельман остался верен Шульце-Бойзену до конца. Хельман завербовал для Шульце-Бойзена еще одного сотрудника дешифровальной службы абвера — Альфреда Траксла, который в течение года поставлял чрезвычайно ценные сведения. Агентом Шульце-Бойзена был также Генрих Куммеров, один из лучших инженеров немецкой фирмы «Левэ-опта-радио», откуда в функабвер поступали приборы для радиопеленгации, искусно попорченные Куммеровым по заданию Шульце-Бойзена.
Но разве Хорст Хельман ничего не сообщил Шульце-Бойзену о работе команды Клудова? Вопрос спорный. Известно, что вечером в субботу 29 августа 1942 г. в служебных помещениях функабвера царила ужасная суета. Клудов и его подчиненные перебирались в более просторные комнаты. Переезжали по-настоящему весело, с огоньком, но после того, как все разместились, Клудов вновь стал строгим начальником. Он объявил, что на следующий день, в воскресенье, придется поработать, чтобы наверстать потерянное в субботу время. Все были огорчены. За исключением Хорста Хельмана, самого усердного и дисциплинированного работника. Но он договорился с друзьями совершить в воскресенье прогулку на яхте, и ему нужно было предупредить их о неожиданно возникшем препятствии. По телефону, установленному только что в кабинете Клудова, Хельман позвонил в Берлин. А поскольку его друзей не оказалось дома, Хорст попросил ответившую на звонок служанку передать, чтобы ему перезвонили как можно скорее. И назвал номер Клудова, так как его собственный аппарат в новом кабинете еще не был подключен.
На следующий день около 9 часов утра телефонный звонок оторвал Клудова от работы. Он поднял трубку и услышал следующие слова: «У телефона Шульце-Бойзен. Вы хотели поговорить со мной?» Клудов, которому руководство абвера под большим секретом сообщило подлинные имена тех, кого он помог разоблачить, просто оцепенел: «Алло? Извините, меня... я не расслышал...» — «Это Шульце-Бойзен. Вы просили, чтобы я срочно перезвонил вам. В чем дело?» — «Извините... в общем... видите ли... не могли бы вы сказать мне, как пишется ваша фамилия, через «у» или через «ю»?» — «Через «у», разумеется. Я, кажется, ошибся номером. Вы мне не звонили?» — «Н-нет... не припоминаю...» — «Прислуга, видимо, ошиблась. Неточно записала номер. Извините». — «Пожалуйста».
Когда Клудов доложил своим начальникам о состоявшемся разговоре по телефону с Шульце-Бойзеном, они решили, что напряженная работа доконала профессора: ему стали мерещиться голоса. С Клудовым завели разговор об отдыхе, но он упрямо отрицал слуховые галлюцинации. И в конце концов поборол скептицизм своих руководителей, упомянув о вопросе, касавшемся написания имени. С тех пор, как Клудов узнал о Шульце-Бойзене, проблема «у» или «ю» стала для него сущим наваждением. В состоянии замешательства, в которое его поверг неожиданный звонок, вопрос невольно сорвался у него с языка.