Наконец, согласно еще одной версии, немецкий дипломатический код, с помощью которого была прочитана эта телеграмма, добыл некий шпион Антанты по кличке Смит. Его послали в Брюссель с заданием украсть немецкие шифры. В бельгийской столице Смит нашел ценную помощницу в лице официантки кафе Ивонны, в которую влюбился немецкий офицер, работавший на радиостанции. Под предлогом обучения радиоделу Смит выудил из него сведения о главных элементах немецкого дипломатического кода и благополучно пересек линию фронта в обратном направлении. Сразу же после ухода Смита немцы арестовали Ивонну, поскольку давно следили за подозрительными визитами к ней молодого немецкого радиста, но докопаться до истинного смысла их «радиоуроков» так и не смогли.

Приведенные выше версии не обязательно противоречат друг другу, поскольку один и тот же секретный код мог быть получен разными путями, а открытый текст телеграммы Циммермана добыт за счет совместных усилий криптоаналитиков и агентуры. Однако покров тайны, окутывающий это дело уже много лет, заставляет предположить, что истина все еще остается нераскрытой.

Подводя итоги сказанному о роли радиошпионажа Англии в первой мировой войне, следует отметить, что до вступления в войну английская армия рассчитывала вести ее традиционными средствами. Применение кавалерии, по мнению англичан, делало радиосвязь излишней. Однако ожидания не оправдались: вместо динамичных военных действий шла война на выживание. Уповая на сильнейший в мире флот, Англия считала себя неуязвимой и недооценила примененные Германией технические новшества — подводные лодки и цеппелины. Возникшие трудности англичанам удалось преодолеть в значительной степени лишь благодаря радиошпионажу.

«РУССКИЕ»

Феттерлейн

В рамках подразделения военно-морского шпионажа английского адмиралтейства и под руководством начальника этого подразделения 1 ноября 1919 г. в Англии была создана государственная радиошпионская спецслужба — так называемая Правительственная школа кодов и шифров (ПШКШ). Она отвечала за создание шифрсистем для всех без исключения правительственных организаций и ведомств Англии, а также за подготовку и трудоустройство квалифицированных кадров, которые умели бы успешно использовать на практике свои шифрсистемы и не менее успешно вскрывать чужие. Под этим названием английская радиошпионская спецслужба просуществовала до 1939 года, когда в самом начале второй мировой войны она сменила вывеску и стала называться Центром правительственной связи.

Главой русской секции ПШКШ был назначен некий Эрнест Феттерлейн, по прозвищу Фетти, русский эмигрант. Спрятавшись на борту шведского корабля и благополучно переждав обыск, он сумел бежать вместе с женой в Англию. По словам Феттерлейна, он являлся ведущим специалистом в области криптографии в царской России и имел ранг адмирала. Его коллеги по ПШКШ признавали, что Фетти был лучшим среди них при вскрытии шифров, работа над которыми требовала широких познаний.

На указательном пальце правой руки Феттерлейн носил кольцо с огромным рубином. Проявлявшим интерес к этому необычному драгоценному камню он охотно и с гордостью рассказывал, что кольцо сие было жаловано ему высочайшим повелением в знак признательности и в благодарность за криптографические подвиги во славу последнего русского царя Николая Александровича. Фет-ти говорил по-английски с сильным русским акцентом. Английский он выучил, главным образом читая дешевые детективные романы. Иногда Феттерлейн тешил своих коллег в ПШКШ такими непривычными для слуха образованного англичанина выражениями, как «Кто замел мой карандаш?» или «Да он был просто стукачом!»

Феттерлейн редко вспоминал дореволюционную Россию. Но иногда коллегам удавалось вызвать его на откровенность, сказав что-нибудь такое, чтобы наверняка услышать возражения с его стороны. Например, на вопрос: «А правда, господин Феттерлейн, русский царь был физически очень сильный и здоровый человек?» — они слышали возмущенный ответ: «Царь был тряпка, без единой мысли в голове, хилый, презираемый всеми». Это отнюдь не мешало Фетти с гордостью выставлять на всеобщее обозрение награду царя.

Правительство Советской России отказалось от использования большинства «старорежимных» шифров ввиду их сложности и громоздкости. Может, и к лучшему, ибо Феттерлейн, предположительно, был автором некоторых из них. Но что касается замены шифрсистем, доставшихся в наследство от «проклятого» царского режима, то вместо них для ведения секретной дипломатической переписки советским государством стали вводиться новые шифры слабой стойкости. Они вскрывались Феттерлей-ном без особого труда.

Большой интерес для англичан представляла перехваченная и дешифрованная дипломатическая переписка большевистского правительства в Москве с Ближним Востоком, из которой, по заявлению англичан, следовало, что оно финансирует оппозиционное движение в английской колонии Индии. Официальные заявления советских властей настолько отличались от содержания этой шифр-переписки, что правительство Ллойд Джорджа решило опубликовать его в печати, рассчитывая заставить Москву больше никогда не вмешиваться во внутренние дела Англии.

Единственным представителем Советской России в Англии тоща была советская торговая делегация. Прочитанная англичанами шифрпереписка между Москвой и торговой делегацией в Лондоне также свидетельствовала, что через последнюю финансируется рабочее движение в Англии, особенно экстремистские элементы в этом движении.

Не последнюю роль в решении обнародовать содержание советской дипломатической переписки во время англо-советских торговых переговоров, вероятно, сыграло желание Ллойд Джорджа поставить в неловкое положение правительство большевиков, которое не стеснялось в выборе выражений для инструкций членам торговой делегации. Так, еще в самом начале переговоров в июне 1920 года Ленин писал заместителю главы делегации Красину: «Эта свинья Ллойд Джордж пойдет на обман без тени стыда или сомнения. Не верьте ни единому его слову и в три раза больше дурачьте его». Ллойд Джордж явно решил отомстить за оскорбление.

17 августа 1921 г. лондонская газета «Таймс» поместила на своих страницах статью, обвинявшую другую английскую газету — «Дейли геральд» — в получении денег от советского правительства. В «Таймс» приводились открытые тексты 8 советских шифртелеграмм, якобы перехваченных английским правительством. Тем самым «Таймс» нарушила данное ею обязательство: английский правительственный кабинет передал этот материал в распоряжение «Таймс» с условием, что газета сошлется на получение его из нейтральной страны. Давая разрешение на такую публикацию, кабинет министров рассчитывал, что советское правительство решит, будто утечка произошла после того, как телеграммы были расшифрованы.

Н.К.Клышко, резидент ВЧК, работавший в составе торговой делегации в Лондоне, был мало знаком даже с азами криптографии. То ли он невнимательно прочел выпуск «Таймс» от 17 августа, то ли решил, что был вскрыт один-единственный шифр, использованный для зашифрования опубликованных в «Таймс» открытых текстов 8 шифртелеграмм, но, как бы там ни было, Клышко продолжал ошибочно полагать, что советские шифры оставались надежными. Тревоги он не поднял, и вслед за ним советское правительство сделало вид, будто ничего не произошло. Газетная шумиха продолжалась до сентября, когда в газеты «просочились» новые разоблачения секретного финансирования английского рабочего движения со стороны советского государства.

Нельзя сказать, что руководители советского внешнеполитического ведомства — Народного комиссариата иностранных дел — не информировали правительство о неблагополучном состоянии дел в шифровальной службе своего ведомства. 20 августа 1920 г. народный комиссар иностранных дел Чичерин писал в докладной записке на имя Ленина: «Иностранные правительства имеют более сложные шифры, чем употребляемые нами. Если ключ мы постоянно меняем, то сама система известна многим царским чиновникам и военным, в настоящее время находящимся за границей. Расшифрование наших шифровок я считаю поэтому вполне допустимым». Однако мнение Чичерина, видевшего причину утечки секретной информации в том, что одни использовавшиеся шифры были нестойкими, а разработчики других после революции оказались за границей, разделяли далеко не все. Вот письмо Красина Ленину от 10 сентября 1920 г.: «Еще в мае, в бытность в Копенгагене, по некоторым признакам я начал подозревать, что с шифрованной перепиской через На-ркоминдел не все обстоит благополучно. В Англии мои подозрения укрепились, и в последующий мой приезд в Москву я обращал внимание т.Чичерина на необходимость коренной чистки в соответствующем отделе... Дело не в провале шифра или ключа, а в том, что в Наркомин-деле неблагополучие, так сказать, абсолютное и лечить его надо радикально». Ленин внимательно относился к таким сообщениям. 25 ноября 1920 г. он написал: «Тов. Чичерин! Вопросу о более строгом контроле за шифрами (и внешнем, и внутреннем) нельзя давать заснуть. Обязательно черкните мне, когда все меры будут приняты. Необходимо еще одно: с каждым важным послом установить особо строгий шифр для личной расшифровки, т.е. здесь будет шифровать особо надежный товарищ, коммунист (может быть, лучше при ЦК), а там должен шифровать или расшифровывать лично посол (или «агент») сам, не имея права давать секретарям или шифровальщикам».